с плеча – вскинул и стреляй. Пулеметчик поддержит… снайперы отработают по иракцам…
Подозрительный вертолет пошел на посадку в соседнем секторе, два – остались в воздухе, прикрывая. На них были блоки неуправляемых ракет и пулеметы, отсюда было отчетливо видно. Лэнсдорф подумал, что напрасно они заняли позиции у самолетов. Теперь в перестрелке – они будут повреждены, практически без вариантов.
К ним снова бежал Рамсфельд, придерживая пиджак и прикрывая лицо – и коммандер внезапно почувствовал к нему глубокое презрение. Американец не должен ни в чем унижаться… тем более перед этими тварями…
– Прибыл президент! Лично! Вы должны пойти со мной! Он желает переговорить с вами!
Лэнсдорф впервые так близко видел человека, которого должен был убить. Он видел его на фотографиях, на кинопленке, он знал, что рано или поздно его убьет…
Президент сидел в роскошном, отделанном кожей кресле, стоящем посередине салона вертолета. Вертолет, снаружи ничем не отличавшийся от обычного армейского – изнутри был отделан кожей и дорогими породами дерева. Лэнсдорф впервые видел, чтобы кресло устанавливалось так, посредине салона вертолета, закрывая проход.
Президент был усатым, темным лицом. По виду намного старше, чем казалось на фотографиях, морщина, нечистая кожа, черные, подозрительные глаза и проседь в волосах. За его спиной – стояли двое в американской военной форме без знаков различия, в руках у них были автоматы МР-5. Подразделение Дельта. Рядом стоял еще молодой человек, видимо переводчик.
Президент какое-то время разглядывал их, не вставая. Не подал ни малейшего вида, что он их знает и видел раньше – когда они совершили покушение на него. Около минуты. Потом спросил
– Это ваши лучшие люди?
– Да, саид раис – ответил Рамсфельд – это лучшие солдаты Америки.
Изучающие глаза президента остановились на Лэнсдорфе. Разговор шел по-арабски, переводчик переводил.
– Вы ненавидите коммунистов? – через переводчика спросил президент
– Да, сэр, я их ненавижу – ответил Лэнсдорф
Президент помолчал
– Это вы пытались убить меня тогда, на дороге?
Лэнсдорф ничего не ответил.
– Все это в прошлом – бесстрастно сказал переводчик, переводя слова диктатора – теперь нам нечего делить. Наша вражда закончена. А коммунисты наши общие враги.
Но Лэнсдорф смотрел в глаза президента – никто из иракцев не осмеливался смотреть так – а он осмелился, он смотрел и видел – ничего не закончено. Ничего! И для него будет лучше, если он выберется из Ирака как можно быстрее… и вывезет своих людей, даже если для этого придется всем уйти со службы. Потому что иракский диктатор – ничего не забыл, ничего не простил и никогда не простит. И не позволит жить тем, кто пытался его убить, кто бы они не были… это слишком плохой пример для остальных.
– Саид Раис… – нервно сказал Рамсфельд – мы считаем, что для… скорейшего решения задачи по поимке коммунистических террористов следует предоставить командные права в смешанных иракско-американских группах американским военнослужащим. Ни в коем случае не желая принизить великолепные боевые качества Республиканской гвардии…
– Если это нужно для дела, пусть будет так – сказал президент
– Благодарю, Саид Раис.
Когда Лэнсдорф выбирался из вертолета – он физически чувствовал недобрый взгляд, буравящий его спину…
Ирак, Багдад. 14 июля 1988 года
На этот день – потом это установит КГБ – было назначенное расширенное армейское совещание, в Багдад прибыли большинство командующих крупными воинскими формированиями, кроме тех, чье присутствие было однозначно необходимо на фронте. Но Саддам присутствовать на нем и не собирался – рано утром он вылетел в свой родной город, в Тикрит. населенный его соплеменниками, не желая рисковать во время спровоцированной им бойни. С ним – вылетел младший его сын Кусаи. вероятный наследник престола. Удай, старший – остался в городе как гарант и как своего рода заложник у американцев. Он был в достаточной степени безумен, чтобы бить в спину собственной воюющей армии…
Как американцам удалось переманить на свою сторону Саддама – остается только гадать, это так никогда и не будет установлено. Наиболее вероятное предположение – американцы предложили Саддаму в случае перехода на их сторону способствовать завершению войны с Ираном за два – три месяца на условиях Саддама. Предположение вполне адекватное – после того. как ракета с американского эсминца сбила иранский пассажирский самолет, американцам выбирать сторону в этой игре не приходилось. Саддам же согласился – он боялся Ирана, но еще больше он боялся собственной победоносной армии и тех мыслей. которые бродили в головах генералов. Если победят генералы – Саддам им будет уже не нужен…
У генерала Рашида, победителя иранцев в последней схватке при Аль-Фао – была собственная квартира в Багдаде, подаренная Саддамом совсем недавно, в благодарность за победу. Такие подарки были в норме для Ирака, офицерам среднего звена, проявившим героизм, обычно дарили Мерседес, генералам – квартиру или дом. Мало кто задумывался, что такой вот «подарок» может уже при строительстве быть напичкан микрофонами, и генералы, живя в такой квартире – будут постоянно под присмотром Службы безопасности.
Квартира была в новом, нетипичном для иракской столицы роскошном жилом десятиэтажном доме, стоящем на площади Тагарият. Только выехав на площадь, они поняли что опоздали. У дома – стоял бронетранспортер, дико выглядящий в столице страны, рядом с ним – две машины, ФИАТ и Вольво, очевидно принадлежащие Службе безопасности. У самого подъезда – а это была одноподъездная элитная высотка – стоял ГДРовский микроавтобус Баркас с красным крестом.
Николай глянул наверх – так и есть, окно выбито.
– Десятый этаж. Окно…
– Вижу… – КГБшник процедил бранное слово – его квартира…
Движение шло вкруговую, через площадь. Мерседес начал набирать скорость – но уйти они не смогли. Человек в штатском – шагнул на дорогу. повелительно вскинул руку с зажатой в ней рацией, требуя остановиться.
Бахметьев нажал на тормоз. Николай нажал на клавишу электростеклоподъемника.
– Документы…
Иракец осекся – кургузый пистолет-пулемет смотрел ему точно в живот
– Генерал жив? – спросил Николай по-арабски
– … нет.
– Кто послал?
Краем глаза – он заметил, как к ним идет еще один человек, тоже в штатском только с автоматом АКМС
Короткая очередь – и еще одна, по второму. Бахметьев – матерясь во весь голос, рванул Мерседес с места, заправляя его в поворот и дальше, на улицу. Грохнули выстрелы, по кузову забарабанили пули…
– Стой! – заорал Николай, когда они прошли поворот
– Что?!
– Тормози
КГБшник – нажал на тормоз, а Николай, почти по пояс высунувшись из двери Мерседеса – ждал. И дождался. ФИАТ, завывая мотором, вылетел из-за угла – и он опорожнил магазин в его лобовое стекло. Попал – машина охранки резко вильнула и с грохотом врезалась в стоящий у тротуара грузовик. Торговцы – спешно опускали ставни в лавках.
– Из машины!
КГБшник долго не думая – выскочил из машины, не забыв схватить сумку. Они побежали по улице, оглядываясь. ФИАТ уже загорелся
– Сюда!
Через проулок – они выбежали на соседнюю улицу. Здесь – продолжалась нормальная жизнь, просто люди с тревогой прислушивались к выстрелам. Бахметьев ударил прикладом по боковому стеклу старого Мерседеса – такси. На улице закричали, увидев автоматическое оружие. Сунувшись внутрь, открыл дверь. Завел мотор. Скворцов – перекатился по капоту, ввалился в машину.
– Твою маму! … – ругался Бахметьев
– Есть еще один… – напомнил Николай
– К нему и едем. Надеюсь, они не догадаются
– О чем?
– Увидишь…
Это место – чуть в стороне от помпезного центра города – ничем по виду не отличалось от обычного багдадского квартала. Те же улицы, припаркованные машины, песочного цвета трехэтажное здание…
– Белый ЛандКруизер… – сказал Бахметьев, проезжая мимо
– Вижу
– Это его. Он здесь.
– А что здесь? Гостиница?
– Можно и так сказать. Бордель.
– Ни хрена себе.
Бахметьев свернул и затормозил.
– Бордель для высшего комсостава. Все как в лучших домах Лондона и Парижа. Содержит некая Лейла, палестинка, беженка из Бейрута. У беженцев же скупает дочерей, постоянно меняет состав. Стучит Мухабаррату. поэтому ее не трогают. Кое-кто говорит, что этот бордель и вовсе содержится президентской администрацией
– Все интереснее и интереснее…
– Ага.
Нет, нельзя сказать, что Николай был возмущен или шокирован… в Кабуле, где он бывал, такие места тоже были. Удивляло хладнокровно-циничное
